[Dublin]

До Киева выспаться не удалось. Таможни, границы и полоскуны не давали спать. Вообще полоскуны – это страшные существа, любят проточную воду, страдают недержанием. Поезд прибывал в Киев в восемь утра. Так вот эти полоскуны начали купаться в четыре утра. Все бы ничего, если бы наши места не находились в непосредственной близости к месту их обитания.

Шесть часов до следующего поезда. Камеры хранения. Обменники. Обед. Справочная на вокзале, где тетка сняла с нас пять гривен. Мы так и не поняли за что. Магазин. Магазин. На улице было жарко, и мы скрылись в магазине. Большой такой магазин. Стоим мы, значит, около холодильника с пивом. Кто-то в телефоне ковыряется, кто-то читает этикетки на пиве. Подходит дед. Просит рассказать ему, где у нас тут говядина лежит. Вежливо объясняем пенсионеру, что понятия не имеем. Дедуля не унимается, доказывая, что мы бездельники и никчемные продавцы. Объясняем дедушке, что мы тут не работаем и от греха подальше скрываемся в молочном отделе. Дед настиг нас в хлебобулочном, обозвал нас лжецами. Сообщили деду, что мы сегодня увольняемся. Дед не поверил и пригрозил, что сейчас будет искать менеджера, чтобы пожаловаться на нас. Я уже почти поверил, что я тут работаю и отправил деда в какую-то сторону, уверив его, что говядина лежит именно там.

За окном ускоряясь, поплыл Киев. Полупустой вагон. Всего пять пассажиров вместе с нами. Проводник заснул сразу, как только выехали из Киева. Три часа дня. Я смотрел на окно и думал, сколько же лет этой слюне, которая засохла на стекле. Вагон качало. Матрацы падали с третьих полок в проход. Казалось, что так и было задумано. Это не смущало проходящих транзитом через наш вагон проводников соседних вагонов. Они просто перешагивали через них. Начальнику поезда положено было на них становиться. Так продолжалось, пока мы в поисках пива, не сложили все матрацы на свои места. Руководствуясь пословицей про спящего медведя, мы за пивом и чаем ходили в соседний вагон. Первое, что бросалось в глаза, когда я выходил в тамбур с сигаретой – отсутствие привычных пепельниц. Хотя места их привычного обетования можно было легко вычислить по следам свежей краски. На двери скотчем прилеплена бумажка «Не плевать, бычки не кидать, пепел не трусить, не курить!!!» Ближе к десяти часам вечера проводник пропал в неизвестном направлении. Мы даже стали переживать. Периодически новые пассажиры приходили к нам с соседних вагонов. Однажды мы его застали в соседнем вагоне в купе проводника, когда пошли за очередным пивом. Он даже признал нас. Это стало понятно, когда он сидя сделал обнимательный жест. У него не вышло, и ему пришлось ограничиться «Так это же ребята с моего вагона! Там все в порядке? Никто меня не ищет? Вы следите там за обстановкой?» Естественно, что никаких санитарных зон до самого Симферополя у нас не было, что очень нас радовало. На одной из ночных станций проводник забыл кто мы такие. И начал допытываться ответили ли мы за свои «масти». Он ответил за них на зоне. После тщательного изучения «масти» обнаружились только у одного из нас. Утром проводник был уже на посту. В коротеньких шортиках и шлепках на босу ногу он рассекал по вагону, разнося чай. На его спине красовались царапины от женских ногтей.

Добраться до Гурзуфа можно было тремя возможными вариантами:
1. Отправиться по самой длинной троллейбусной линии (86 км.) на троллейбусе Шкода 9ТР (черт знает, какого года выпуска) за 13 гривен.
2. Поехать с сомнительным типом за 300 гривен.
3. Поехать на маршрутке за 17 гривен.
Третий вариант оказался самым приемлемым по времени и деньгам.

Гурзуф радовал нас закрытыми ведомственными пляжами, жильем за 6 у.е. в сутки с удобствами. Пить оказалось намного дешевле, чем есть. Вообще оказалось, что это семейный курорт. К двенадцати на набережной можно было найти только таких же как мы, либо сотрудников правоохранительных органов, которые смотрелись довольно контрастно по сравнению с «домашними». Зато море было чистым и было тепло.
Где-то на третий день патрон втюхал нам бутыль вина. Приятный сладковатый вкус. Полная луна, висящая над гладью воды. Теплый ветерок с моря. И ощущение гальки под пятью точками. Довольно сомнительная разновозрастная компания. Лишенный всякого смысла разговор, который я по соображениям этики игнорировал. На утро больная голова и больные желудки у всех.

А еще радовали бабули, которые пытались впарить нам «домашний сыр». Я так и представлял себе бедных коровок, пасущихся высоко в горах или на пляжах.
Вообще постоянно кто-то пытался что-то впарить. За сумасшедшие деньги. Помидоры я покупал на местном рыке на 0,5 у.е. за кг. дороже, чем дома.

Патрон говорит, что татары отлично маринуют собак на Ай-Петри. На мой вопрос «Кого-кого?», он говорит, не думаю ли я, что они там баранов разводят.

Еще, катались на такой высокой штуке. Пока, я висел вверху лицом вниз, когда грузились пассажиры внизу, мне показалось, что смерть моя близка. А когда оно стало крутиться, и кровь прильнула к лицу и стали неметь ноги, я подумал «Так вот почему мне нельзя быть пилотом». А сосед всю дорогу орал что-то вроде «Я хочу жить».

Вообще осталось масса всяких разных впечатлений. Возвращаться не хотелось. Отдыхать - не работать.

По дороге обратно оказалось, что курение в общественных местах запрещено. И курить в поезде тоже нельзя. И на вокзале курить тоже нельзя. Курить приходилось на станциях вместе с проводниками, нервно оглядываясь по сторонам.

Comments

[Конфетина]

"В пестрый чемодан в ромашку сложит лето две рубашки,
Птиц сопровожденье поведет его на юг.
Зимним вечером холодным мы за кружкой чая с медом
Вспомним под ногами пляжных камешков уют."

С возвращением тебя)

[Dublin]

Спасибо.))