Каждая наша минута и день уходит куда-то. А потом мы называем это историей. И вспоминаем о чем-то. Только вспоминаем мы истории и поднимаем пласты жизни. Уже прошлой жизни. А сейчас мы просто живем. И я не задумываюсь о том, что может быть вот эта минута очень важна для меня в будущем, но я об этом еще не знаю.
Вот и тем вечером, когда мы шатались по району и пили пиво, я не мог себе представить, что, может быть, я уже никогда не смогу поговорить с ней. С ней прежней и она уже не будет мне рассказывать всякую фигню, которую она вычитала там где-то. И уже никогда не станет кем-то близким.
Чисто город призраков. Глухих и слепых посетителей и липких обитателей. Небо улыбается. Листва шепчет. Тихо. Мы с Ирой ходим по стрелкам, но заблудились среди двухэтажных корпусов, и не можем найти нужный номер. Справа из решетки на первом этаже торчит два лица. Сдавленный шепот, почти как листва на кленах. Что-то вроде «Дайте сигарету, дайте сигарету, дайте сигарету». И так бесконечно. Но их никто не слышит. Конечно же слышат все, но делают вид, что их вообще не существует. Старые здания с облезшей краской.
Спрашиваем прохожего, он ничего не говоря, сканирует нас глазами. Потом указывает в сторону корпуса. Второй этаж. Клетка. Дверь. Закрыта. Тут все закрыто и нет ручек ни на дверях, ни на окнах. Звонок. Над ним коряво написано мелким почерком «Восьмое отделение». Звоним. Медсестра вставляет ключ в дверь. Входим. Имя, фамилия. Зовет. Уже зовет. А сама что-то жует. Яблоко вроде. Нет. Груша. Закрывает за нами дверь. Ключ. Мы в клетке. Мне уже страшно. Три стола, две лавки, два стула. Едят. Родственники. И обитатели. Девушка напротив сверлит меня взглядом. Мне от этого некомфортно. Парень лет двадцати комкает бумагу и кидает в угол. Потом еще. Отец его останавливает.
Появилась. Она и не она. Полузакрытые глаза. Она не идет – плывет. Привет. Привет. Жмет мне руку. Зачем она жмет мне руку? Ладно. Садится. Это не она. Это кто-то другой. Она живая и ей рот не закрыть и на месте ей не усидеть. А это кто-то другой. Эта молчит и смотрит куда-то. Еще мнет руку об стол. Я совсем не вижу смысла в словах. Взгляд мутный какой-то.
- Как попала сюда?
- Увлеклась я материей. Вернулась я из путешествия. У Сергея был день рождения. Это все из-за него. Из-за этого недоделанного наркомана. Потом я собрала вещи дома в другое путешествие. И на работе меня Антоновна с девчонками усадили в машину и привезли сюда. А я познакомилась с Олегом. Он ко мне каждый день ходит.
- Какое еще путешествие? Я тебя видел за день до того, как ты попала сюда. Какой Сергей? Он сидит уже пять лет, и еще три сидеть будет. Куда ты вещи собирала? А работа здесь причем?
- Нас во дворик выпускают. Там мы кругами ходим. Вещи собирала к Олегу.
- Артистка.
- Я нет, а вот Олег артист. Он в молодежном театре играет. Еще мы едим я так наелась. И спать хочу.
- Вам можно смотреть телевизор или читать что-нибудь?
- Нам разрешают смотреть телевизор раз в день передачу про поздравления. Читать нельзя. Телефон забрали. Еще мы едим, спим и гуляем во дворике.
- В полосатой робе и цепочкой с руками за спиной?
- Не просто ходим.
- Чем еще занимаетесь, кроме еды и спать?
- Помогаем друг другу.
- Чем?
- Кормим друг друга.
- Вот мы тут тебе принесли.
- Ух ты. Я такая голодная. Ничего не ела с утра.
- Что врач говорит?
- Врач спрашивает как мои марсиане. А еще об ощущениях от травы, кокаина и прочее. Но я говорю, что я не наркоманка. Еще я ему говорю, что я человечек.
- Зеленый?
- Не просто человечек. Некоторые тут работать ходят. Цветочки поливать или капают что-то.
А сижу и начинают понимать, что означал этот шепот в трубке, когда я звонил ей на работу «Все будет хорошо».
Лестница. Молча. Дорога. Все будет хорошо. Обязательно будет.